Единорог Ринго стар, а Дитер болен,
Брат мой умер, друг уволен,
Одноклассница в тюрьме.
Я остался на коне -
На коне-Единороге
Много думаю о Боге,
Долго терпящем меня,
Сохраняя мне коня.
Я б остался одинок,
Если б не Единорог.
Конь везет меня вперед,
Отмеряя жизни ход:
Дело в том, что с детских лет
Приоткрылся мне завет.
Я увидел на стене
(Было дело то во сне)
Пару формул, заклинанья -
Квинтэссенцию познанья.
Их на камне начертал -
Предо мною конь предстал.
Так с тех пор везу скрижали
В заколдованные дали,
Чтобы их расколдовать
И заветы передать.
Сочиняю понемногу,
Чтобы скоротать дорогу.
Не дано предугадать,
Сколько мне еще скакать.
Я б наверно занемог,
Если б не Единорог:
Стал бы стар и очень болен
Иль с работы был уволен,
Потерялся в темноте,
Распылился в суете,
Если бы не эта честь:
Я несу благую весть
На спине Единорога
До последнего порога.
Все поставлено на кон
Или это только сон? Кредо Осыпать ложные подпорки
И докопаться до твердыни.
Покинуть чахлые задворки,
Найти духовные вершины. Фиолетовые руки Взрывом ядерной ракеты,
Жаркой вспышкой в вышине
Проявились силуэты
На эмалевой стене.
Фиолетовые руки,
Почерневшие ступни -
В свете ядерной науки
Образуются они.
Только вот какое дело:
Тот фотограф не поэт -
Испаряется все тело,
Оставляя силуэт.
На стене застыли руки
В фиолетовой кайме
И не чертят больше звуки
В звонко-звучной тишине. |
Звезда полей Заболев, я к врачам не успел обратиться.
Мне друзья до врачей дотянуть не дадут.
Завещанье мое может им пригодиться,
И квартира, и дача, и весь мой семейный уют.
Раскалили утюг и заставили расписаться
На бумаге, в которой им все завещал.
А потом по-хорошему стали прощаться,
Расстелили мне степь и сказали, чтоб я не скучал.
Занавесили окна клочками тумана,
Но звезды путеводной немеркнущий свет
Сохранил я в нагрудном потертом кармане
И нашел под кустом старый велосипед.
Не жалею о том, что врачи не помогут,
Что друзья подписали мне приговор.
Кто с природой на ты, тот осилит дорогу:
Будет долгий с полями вести разговор.
Вот и лес - добреду до сосновой опушки,
Накопаю под деревом банку червей,
Сяду с удочкой возле заросшей речушки
Наблюдать за бессмертной звездою полей. Рай Там зной плывет, и небо голубеет,
На нем - узор лесов.
Там солнце ласковое греет,
И дуновение ветров
В шептанье крон язык свой обретает.
Тропинка вьется, в поле уходя.
Скажу я, руку на сердце кладя,
Что места лучшего на свете не бывает. 1994 Отложенное рукопожатие Ты был лучше всех в замысле Бога о тебе.
Мы знали это, но бежали по своим делам.
И ты терпеливо ждал, когда мы протянем тебе руку.
Ведь так уже случалось раньше,
Когда ты был совсем маленький.
Память об этом ты сберегал в сердце своем.
Разглядывал старые фотографии.
Ведь тогда ты был счастлив.
Но те люди давно ушли от тебя и не вернутся.
А ты сохранял память о них в своем уединении.
Мы спешили по своим делам,
Пробегая мимо тебя,
Стоявшего на перекрестье дорог,
В твоем любимом городе,
Где был двор, школа и отчий дом,
Разложив на простынке свой незатейливый товар,
Уместный разве что на блошином рынке,
Откуда тебя прогнали приезжие из дальних краев.
Я был из тех, кто много раз проходил мимо,
Когда ты стоял на перекрестье дорог.
Я говорил тебе через плечо, что надо потерпеть.
Что предстоит еще немало интересного для всех нас,
Что будущее соединит нас снова.
Ты только дождись.
Я знал, что это отговорка,
Но гнал мысли об этом.
Я говорил, что надо было устроиться,
Обрести почву под ногами.
Ты ждал, и тоска твоя росла.
Чтобы скоротать время, ты нашел других собеседников.
В подворотне встречаются похожие на тебя.
С ними ты делился своими надеждами.
Когда я опомнился, чтобы протянуть тебе руку,
Моя ладонь сжала пустоту.
Я бросился за тобой,
Но только ветер прошептал в кронах деревьев.
Я звал тебя, но ты уже далеко от этих мест,
И здесь нам больше не встретиться.
Этот стол накрыт не для свадьбы, На которой ты мечтал погулять:
В твоем доме я нашел книжку праздничных тостов.
Но ты не был приглашен на свадьбу.
Странен и дик ты казался в последнее время.
А теперь я вспоминаю тебя в твоем опустевшем доме,
Где мог бы быть радостный праздник.
Ты был лучше всех в замысле Бога о тебе.
Но никто не протянул тебе руки. |
Звезда, полей Звезда, полей мне руки светом,
Своим участием согрей.
К тебе пришел я за советом,
Стою один среди полей.
Уж время к осени клонится
И лик луны подернул страх.
Лишь ты, небесная зеница,
Как прежде светишь в небесах.
Готов прожить намного дольше,
Чем год, что дали мне врачи,
Но мне уйти из жизни проще
Теперь, пока с тобой в ночи.
Не на кровати, не в палате,
Не под надзором медсестры,
А здесь, на травянистом скате,
Когда горишь на небе ты.
Звезда, спустись ко мне скорее,
Как метеор пади с небес,
Пусть жарким пламенем согреет
Моя душа осенний лес. Бледные ноги О закрой свои бледные ноги:
Кто б ты ни был, Христос или женщина.
В темноте этой комнаты строгой
Не признает тебя деревенщина.
Темной похотью распалится,
И рукою своей непотребной
Он сорвет с тебя плащаницу,
Чтоб насытиться прелестью бледной. Клеопатра Она смотрела на меня:
Глаза черней опала.
И руку простерев вперед,
Чеканя слог, сказала:
«Иди вперед, убей врагов -
Тебе сидеть на троне».
И сердца стук и звук шагов
Слились в едином звоне.
С ее словами на устах
И образом в груди
В бою мне был неведом страх,
И предо мною пали в прах
Все те, кто на пути.
И, вдохновеньем опьянен,
Вернулся к ней в чертог,
Но был змеею поражен
С ее прекрасных ног. 1988 Недосуг С недосыпа, с непогоды,
С недотрепа, с недовхода
В интернет или в тебя,
Твою прелесть не любя,
Свою молодость губя,
Не построить корабля,
Уносящего нас прочь,
Помогая превозмочь
Недосып и непогоду,
И враждебную природу,
Недотреп и недовход.
Этот чудный звездолет,
Избавитель наш от мук
Мне построить недосуг.
Но, однако, есть лазейка
Очень старая затейка.
Ты склонись-ка надо мной
Поделюся ей с тобой.
А потом найду я код
И построю звездолет. Преходящи короны и троны (Из Мартина Лютера Кинга) Преходящи короны и троны,
И каноны мирской суеты.
Только совести вечны законы,
Только звезд неизменны черты.
Нам не страшно проклятье тиранов;
Мы несем в своем сердце Христа,
Ибо рана на теле не рана
Для души, если совесть чиста.
Приходите за нами ночами,
Днем сбивайте машинами в снег,
Хоть и будете вы палачами,
Есть и в каждом из вас человек.
В этом наша надежда и вера
И не так наш бесплоден венец.
Наша смерть принесет покаянье
Даже самых жестоких сердец.
Не удастся вам, как ни желайте,
Силу нашей любви изменить.
Убивайте нас, убивайте,
Все равно мы вас будем любить. 1988 |
